В истории Веры бахаи Россия сыграла примечательную роль.

• В 1852 году российское правительство, единственное в мире, ходатайствовало об освобождении основателя веры Бахауллы, когда он по ложному обвинению был заключен в тюрьму, и предложило ему убежище.
• В 1880 годах российский суд впервые в истории признал независимый характер Веры бахаи и выступил в защиту прав ее последователей.
• В конце XIX - начале XX века российские ученые и литераторы своими трудами способствовали распространению знаний о новой религии не только в России, но и на Западе.
• В те же годы в Туркестане, входившем тогда в состав Российской Империи, возникла и успешно развивалась одна из первых и самых известных за пределами Персии общин бахаи, и в Ашхабаде был построен первый в мире Дом Поклонения.

Благодаря соседству и исторически сложившимся между Россией и Персией тесным связям, русские одними из первых узнали о зарождении религии баби.  В начальный период развития нового религиозного движения большинство иностранных наблюдателей вынуждены были пользоваться искаженными сведениями о ней, поступавшими от враждебно настроенных правительств и духовенства.  Россия же - одна из немногих европейских стран - имела в то время представительство в Тегеране, и, возможно, русские дипломаты могли получать доступ к более достоверным источникам информации о важнейших событиях, связанных с ранней историей новой веры.

Русский посол при дворе шаха (1846-1854) князь Дмитрий Иванович Долгоруков хорошо знал о волнениях в Персии и зверских расправах над последователями нового религиозного движения и неоднократно упоминал о них в своих донесениях в Санкт-Петербург.  Однако и его сообщения, как и отчеты других иностранных наблюдателей в Персии, порой содержали непроверенные факты.  В своей книге "Религии баби и бахаи. 1844-1944" М. Момен пишет о том, как воспринимают современные западные исследователи новую религию, а также объясняет, почему ранние сведения о вере были столь недостоверны: "До возникновения в начале ХХ века общин бахаи и публикации достоверных сведений о новой религии было трудно составить неискаженное представление о самом учении и его истории ввиду того, что в Персии второй половиной XIX века редко кому удавалось получить свидетельства об этой религии из первых рук.  Жестокие преследования загоняли движение в подполье, даже слова "Баб", "баби", "бахаи" нельзя было произносить вслух.  Западные путешественники не имели возможности непосредственно общаться с бахаи... Однако жестокие преследования баби и бахаи уже привлекли внимание Запада, и авторы путевых заметок, а также исследователи Персии считали своим долгом непременно упомянуть о новой религии; при этом большинство из них вынуждено полагалось на непроверенные сведения, почерпнутые у других наблюдателей. Результатом явились искажения и неточности, которые после многократных повторений стали принимать за правду"(1).

Князь Долгоруков обратился к шаху с просьбой отдалить место заключения Баба от границы с Россией.  Неизвестно, руководствовался ли он при этом желанием облегчить участь Баба или просто стремился предотвратить возникновение беспорядков на сопредельной с Россией территории.  Между тем интерес иностранных наблюдателей к набиравшему силу новому религиозному движению рос, и русский царь повелел своему консулу в Тебризе продолжить сбор информации о Бабе и его последователях.  К сожелению, выполнить это распоряжение оказалось невозможным - казнь Баба уже состоялась.  Утром после казни Баба русский консул в Тебризе, возможно, осознавая историческую важность момента, осмотрел место, где лежали останки Баба и казненного вместе с ним верующего. Консула сопровождал художник, сделавший по распоряжению дипломата зарисовки увиденного(2).  Полагают, что этот риусунок был позднее отправлен в Санкт-Петербург, где, возможно, и хранится до сих пор в архивах Универститета или какого-либо другого научного учреждения.

Из дальнейших действий князя Долгорукова ясно, что он осуждал варварские пытки и публичные казни, которым подвергали бабидов. Когда в 1852 году шах выслал Бахауллу из Персии, князь "сделал все возможное, чтобы доказать невинность" изгнанника(3).  Он предложил ему убежище в России и охрану на время переезда.  Россия была единственной страной, правительство которой готово было предостависть убежище основателю веры и ходатайствовало о его освобождении.  Шах пошел на уступки и освободил узника, но Бахаулла, выразив признательность, отклонил предложенную русским послом помощь - он предпочел подчиниться указу шаха о высылке в Багдад.  По приказу Долгорукова на первом этапе ссылки Бахауллу сопровождал официальный представитель русского дипломатического корпуса, проявлявший особую заботу об изгнаннике.  На Западе ссылка Бахауллы вызвала новую волну интереса к зарождающемуся религиозному движению.  На протяжении всего времени вынужденных странствий изгнанника, от Багдада до города-тюрьмы Акки в Палестине, иностранные дипломаты и историки информировали правительства своих стран о столь заметном являении в религиозной жизни Персии.

В период ранней истории веры иностранные дипломаты, в том числе и русские, несколько раз оказывали помощь бахаи, предоставляли им убежище, укрывая последователей новой веры от непрекращавшихся преследований со стороны правительства Персии и духовенства(4).  В 1903 году бахаи, преследуемые разъяренной толпой, нашли убежище в русском консульстве в Исфахане. Полномочный консул Вороновский обратился от имени гонимых к шаху(5), что послужило поводом для надуманных обвинений в "русской поддержке" бахаи.  По иронии судьбы подобное обвинение - в "иностранной поддержке" - позднее было выдвинуто советскими властями против общин бахаи на территории СССР.

Благодаря русским дипломатам интерес к учениям баби и бахаи возник в кругах востоковедов, литераторов, художественной интеллигенции.  Появились первые переводы литературы бахаи на русский и другие языки народов России.  Русская интеллигенция сыграла важную роль в распространении знаний о вере не только в России, но и в Европе.  Уровень работ некоторых русских исследователей, посвященных новой вере, удивительно высок, особенно если учесть, что большинство свидетельств о ней было получено из косвенных источников.

Первое серьезное исследование религии баби принадлежит перу Мирзы Александра Казим-Бека, специалиста по персидской литературе, преподавателя восточных языков Казанского университета, впоследствии, в 1849-1860 годах, профессора и декана факультета восточных языков Санкт-Петербургского университета. Его труд "Баб и бабиды" вышел в свет в 1865 году, а год спустя был издан на французком языке(6), после чего последовал ряд публикаций о вере в Германии, Франции, Англии и Америке.

Возникновение в Персии новой религии не осталось без внимания и в официальных российских научных кругах.  Первым заинтересовался учением баби заведующий сектором восточных языков Азиатского отдела Министерства иностранных дел М. Гамазов.  Именно благодаря М. Гамазову и барону В. Р. Розену, основателю восточного отделения Русского Императорского археологического общества, был сохранен и стал известен текст послания Бахауллы Насир-ад-Дин-шаху.  История спасения этого документа такова.  В 1869 году восемнадцатилетний бахаи по имени Бади пришел пешком из Акки в Персию, чтобы вручить шаху послание Бахауллы.  По приказу шаха юноша был схвачен и после жестоких пыток казнен.  Русское посольство в Персии, которому удалось получить текст послания, переправило его в Петербург, где оно по сей день хранится в архиве факультета востоковедения Санкт-Петербургского государственного университета.  В. Р. Розен составил список хранившихся в Министерстве иностранных дел документов на персидском и арабском языках и переслал его в Кембридж востоковеду Э. Г. Брауну, одному из известнейших исследователей религий баби и бахаи.  Список, составленный бароном Розеном, среди прочего содержал и послание к шаху.  Розен также перевел на русский язык одну из скрижалей Бахауллы под названием Лаух-и-Бишарат (Благие вести) и руководил подготовкой издания "Первого сборника Посланий бабида Бехауллаха", включавшего в себя шестьдесят три текста.  Публикация была осуществлена отделением востоковедения Русского Императорского университета в Санкт-Петербурге в 1908 году.

Значительные заслуги в издании книг бахаи принадлежат русскому востоковеду капитану А. Г. Туманскому.  Проходя обучение на офицерских курсах восточных языков в начале 90-х годов прошлого века, капитан наткнулся в одном из справочников на сведения о религии баби.  Заинтересовавшийсь этой верой, он решил заняться ее изучением.  Он добился разрешения посетить Закаспийский район и в Ашхабаде встретился с бахаи, среди которых был знаменитый Мирза Абул-Фазл Гульпайгани.  Первой публикацией А. Г. Туманского на эту тему стал "Пресвятая Книга" Бахауллы - Китаб-и-Акдас.  Он издал арабский оригинал книги вместе с выполненным им переводом, сопроводив его вводной статьей на сорока восьми страницах.  Позднее им была опубликована книга под названием "Последнее слово Бахауллы" Книга Завета - Китаб-и-Ахд.

Традиционный интерес России к Востоку способствовал постоянному притоку новых сведений о зародившейся в Персии религии.  Собранные исследователями свидетельства и письменные памятники стекались в Петербург, центр научной и культурной жизни огромной страны, где были сосредоточены важнейшие науные учреждения: Российская Академия наук, Институт востоковедения, Императорская библиотека.  Особенно значительна роль в изучении и сохранении многих письменных памятников Института востоковедения, основанного еще 1818 году и известного под названием Азиатский музей.

Российские востоковеды внесли существенный вклад в изучение истории Веры бахаи.  Путешествуя по Персии, они собирали исторические свидетельства, сохраняли ценные письменные памятники, часто спасая их от неминуемой гибели.  Так, профессор истории и географии Азии, директор Азиатского музея Б. А. Дорн (1805-1881) отправился в 1860 году в Мазендаран и Гилян, где и приобрел ценнейшую рукопись, повествовавшую о трагических событиях в форте шейха Табарси.  В 1865 году он сделал доклад об этом документе в Академии наук.

В 1883-1885 годах по Персии путешествовал известный востоковед, знаток персидского языка профессор В. А. Жуковский.  Он написал статью о казнях бабидов в Йезде, а также очерк "Российский императорский консул Ф. А. Бакулин в истории изучения бабизма".

Не обошли своим вниманием появление новой религии и русские литераторы.  В 1904 году писатель С. И. Уманец опубликовал несколько статей о баби и бахаи и брошюру "Современный бабизм", в которой опроверг появившееся в те годы в русских газетах утверждение, что Насир-ад-Дин-шах убил бабид. В этой брошюре С. И. Уманец писал о том, что движение бабидов в Персии переросло в Веру бахаи, которую он назвал "самостоятельной религией"(7).

Наибольший вклад в распространение сведений о новой религии внесла русская поэтесса И. А. Гриневская.  Член Филосовского, Восточного и Библейского обществ, Гриневская живо интересовалась Востоком.  Познакомившись с учением бахаи, она настолько глубоко прониклась его идеями, что это вдохновило ее на создание пьесы и стихах, посвященной провозвестнику новой веры.  Пьеса называлась "Баб.  Драматическая поэма из истории Персии".

Пьеса была опубликована в мае 1903 года, а в январе 1904 года с успехом шла в Литературном театре Санкт-Петербурга, а затем и в театрах других городов России.  Спектакли ставились вплоть до октябрьского переворота, а в некоторых театрах - и в первые годы после него.  Пьеса была поставлена также в театрах Лондона, Парижа и Берлина. Среди положительных откликов на нее можно упомянуть статью писателя и журналиста Г. Веселицкого "Новый великий русский поэт", в которой отмечалось сочетание в ней глубины философской мысли с высокой художественностью и красотой стиха(8).

В январе 1914 года в Петербурге состоялась научная конференция, посвященная десятилетию со дня первой постановки пьесы.  В своем выступлении на конференции И. А. Гриневская отметила: "Один очень известный профессор сказал мне, что название моей поэмы "Баб" не кажется благополучным для русского уха. Я ответила ему, что имена людей, которые проповедовали идеалы любви и заплатили жизнью за эти идеалы, должны хорошо звучать для всех, у кого есть уши, чтобы слышать.  Благородные идеи столь редки в эти дни, что стоило бы возобновить постановку пьесы "Баб", чтобы разбудить память об этих идеалах. Мы, люди Запада, поднимаемся слишком поздно, и мы не знаем Востока, от которого светит Солнце"(9).  В 1916 году
вышло в свет второе издание пьесы, а в апреле 1917 года она шла в Народном театре Петрограда.

В 1910 году И. А. Гриневская закончила работу над новой пьесой "Бахаулла.  Поэма-трагедия в стихах из истории Персии" и выступила с чтением своего произведения в зале Общества ораторского искусства в Петербурге.  Пьеся была издана (1912), но так и не увидела театральных подмостков.

Успех пьесы способствовал тому, что у Гриневской завязалась контакты с бахаи - сначала с Али-Акбаром Нахджавани из Баку, а впоследствии с Абдул-Баха и Шоги Эффенди, с которыми она не прекращала переписку в течение многих лет.  В 1910 году Гриневская две недели гостила у Абдул-Баха, который в то время находился в Египте.  Позднее она вспоминала о своей поездке: "Это было моим тайным, моим сокровенным желанием увидеть своими глазами тех людей, о которых я писала и которые "любят все человечество"... Я отправилась из России в декабре 1910 года, имея при себе рукопись поэмы "Бахаулла", с целью увидеть предмет моих мечтаний, моих устремлений - увидеть Абдул-Баха!"  По возвращении в Россию Гриневская получила от Абдул-Баха несколько посланий.  В одном из них он писал: "Славен будь Бог, помогающий тебе в твоем служении миру людей и распространеии вести о Царствии Божием.  Посеянные тобою семена дадут всходы.  Пусть в настоящее время для этого нет условий - они, несомненно, появятся в будущем. Я возношу молитвы о том, чтобы ты утвердилась в преданном служении Царствию Божию"(10).

После поездки в Египет Гриневская начала работать над книгой "Путешествие в страну Солнца", в которой подробно рассказала о своей встрече с Абдул-Баха.  К 1914 году рукопись объемом в 550 страницах была завершена, но книга так и не увидела свет - помешали начавшаяся война, затем революция.

И. А. Гриневская посвятила вере несколько статей, часто выступала с лекциами о ней перед интеллигенцией.  Она активно участвовала в деятельности ленинградской общины бахаи.

Новым религиозным учением интересовался великий русский писатель И. С. Тургенев. Известно, что в 70-х годах прошлого века Тургенев неоднократно упоминал о вере в частных и официальных беседах(11).  Так, в 1879 году в Оксфорде, куда он прибыл на церемонию получения почетной степени, писатель беседовал о новой религии с главой Белиол-колледжа Оксфордского университета доктора Бенджамином Джауэтом.

Вера привлекла внимание и величайшего мыслителя России - Л. Н. Толстого. Впервые он услышал о бабидах в 1884 году от О. С. Лебедева(12).  В переписке и дневниках писателя на протяжении шестинадцати лет (до его смерти в 1910 году) встречаются высказывания об учении баби (затем бахаи).  Не обошел он вниманием и пьесу Гриневской. Л. Н. Толстой написал ей письмо, в котором тепло отозвался о произведении и отметил, что "...учения бабидов... поскольку они прдерживаются принципиальных фундаментальных идей братства,  равенства и любви, имеют огромное будущее"(13). Письмо Толстого было опубликовано, после чего интерес русской общественности к вере значительно возрос(14).

Духовные искания Толстого, поборника истинной религии, его важнейшие идеи, такие, как необходимость установления всеобщей религии, самостоятельный поиск истины, гармония веры и разума, упрощение религиозных ритуалов, всеобщее образование, были созвучны принципам учения бахаи.  Правда, отношение писателя к вере было неоднозначным и не всегда ровным - периоды, когда он давал ей самую высокую оценку, чередовались с периодами охлаждения и критического отношения к ней.  Не имея доступа к достоверным источникам, Толстой, естественно, не мог составить себе полного представления об учении бахаи.  Недостаточная осведомленность, равно как и противоречивость собственных философских воззрений, порой приводили мыслителя к отвержению веры, ибо ему казалось, что ее постулаты не совпадают с его взглядами и устремлениями. Однако в своей переписке с бахаи и исследователями веры Толстой(15) не переставал обсуждать волнующие его вопросы о природе Бога, патриотизме, статусе великих Пророков, единстве религий и связи между разумом и духом.

Влияние Толстого в литературных кругах было столь велико, что переписка его с бахаи не осталась незамеченной и привлекла внимание к новой религии деятелей исскуств, философов и просто ищущих истины людей.  Из писем Толстого известно, что он получил несколько книг о вере, которые переслал своим корреспондентам, интересовавшимся религиозными проблемами.  Краткие упоминания о бабидах и бахаи в дневниках писателя достаточно туманны, но они свидетельствуют о том, что его интерес к вере никогда не угасал.

Абдул-Баха знал о том, что Толстой интересовался верой, и он советовал проживающим на российской территории бахаи, в том числе Али-Акбару Нахджавани из Баку, поддерживать контакты с великим мылителем и снабжать Толстого достоверной информацией. В письмах к Нахджавани(16) Толстой упоминает о своих планах написать книгу о религии баби и бахаи.

В 1901 году в письме персидскому послу в России, который прислал Толстому свою поэму "Мир", Лев Николаевич писал: "Я верю, что везде есть люди, которые, как и баби на Вашей Родине, исповедуют истинную религию, и что, несмотря на преследования, которым они всегда и везде подвергаются, их идеи будут распространяться с наирастающей скоростью и в конце концов одержат триумф над варварством"(17).

В сентябре 1902 года в Ясную Поляну приехал иранский бахаи Азизулла Джазаб с личным посланием Толстому от Абдул-Баха, в котором, в частности, говорилось: "Действуйте так, чтобы Ваше имя оставило добрую память в мире религии.  Многие философы приходили, и каждый поднимал флаг, скажем, на пять метров. Вы же подняли флаг на десять метров; погрузитесь в океан единства и обретите навечно помошь Господа"(18).

На вопрос посланца об отношении к Бахаулле и его делу Толстой ответил: "Как я могу отрицать его?.. Очевидно, что это дело завоюет весь мир"(19).  Толстой отметил, что принципы вероучения бахаи содействуют духу эпохи и со временем утвердятся в мире, обеспечив процветание человечества.

К концу жизни Л. Н. Толстой пришел к выводу, что учение Баба, нашедшее свое развитие в трудах Бахауллы, представляет собой самую высокую и чистую форму религии(20).  В 1910 году, незадолго до смерти, Толстой писал о Вере бахаи: "Очень глубокая. Я не знаю другой веры, которая была бы такой глубокой"(21).

В конце XIX века Вера бахаи начала распространяться в некоторых городах Российской Империи.  То, что новая религия быстро укоренилась на русской почве, было обусловлено двумя факторами.  С одной стороны, на российской территории, в частности в Туркестане, нашли прибежище бахаи, покинувшие Персию, и их усилиями там были созданы первые общины.  С другой стороны, распространению идей религии бахаи способствовал интерес к ней русских востоковедов и литераторов.

В 1882 году в Туркестане, входившем тогда в состав Российского государства, обосновались первые бахаи - беженцы из Персии.  Сам Бахаулла одобрил выбранное для поселения место.  К 1890 году численность поселенцев достигла тысячи человек - почти 10 процентов населения молодого Ашхабада, большинство жителей которого исповедовали Ислам.

К началу 20-х годов ХХ века ашхабадская община достигла высокого уровня социального развития.  К 1918 году было закончено возведение первого в мире Дома Поклонения.  Во владении общины находилось также зал для собраний, дом для паломников, лечебница, кладбище, библиотека и читальня; работалы две школы - для мальчиков и для девочек - и два детских сада.

Школы бахаи, открытые для детей любого вероисповедания, давали возможность девочкам и мальчикам получать равное образование, что существенно повышало общий образовательный уровень в регионе.  Община добилась грамотности всех своих членов - и это в то время, когда грамотные мужчины составляли всего пятнадцать процент местного населения, а среди женщин практически не было тех, кто умел читать и писать.  Взаимопомощь, распространение знаний и умений, а главное, добросовестный труд в духе служения позволили членам общины уже в те годы практически победить бедность.

В 1895 году в Ашхабаде были проведены выборы первого Местного Духовного Собрания.  Община издавала журнал "Солнце Востока", первый в Азии.  Были созданы молодежные группы бахаи, стремившиеся установить взаимопонимание между людьми разных вероисповеданий, направить их активность на общественную и гуманитарную деятельность.  Как и в других центрах бахаи, на собраниях в Ашхабаде представители разных национальностей могли вступить в открытые религиозные дискуссии.  Веротерпимость бахаи проявлялась и в том, что они с большим уважением относились к обычаям и традициям мусульманского общества, в окружении которого они жили, поддерживали добрые отношения с местным населением.

Ашхабадская община развивалась столь успешно, что вскоре стала одним из центров ученой мысли бахаи.  Среди ее членов было немало выдающихся людей, в том числе и известный ученый Мирза Абуль-Фазл Гульпайгани, который жил в Ашхабаде с 1889 по 1894 год.

В 1902 году Абдул-Баха дал указание воздвигнуть в Ашхабаде Дом Поклонения.  Еще в 80-х годах XIX века знаменитый Хаджи Мирза Мохаммад-Таки, двоюродный брат Баба, бывший купец из Йезда, купил участок земли, часть которого Бахаулла просил сохранить под строительство Дома Поклонения.  Абдул-Баха утвердил проект, автором которого был русский архитектор Волков. На церемонии закладки первого камня в ноябре 1902 года присутствовал генерал-губернатор Туркестана Куропаткин(22).  Задолго до окончания работ, с 1907 года, в храме проводились еженедельные моления и отмечались праздники бахаи.

Стремясь внести свою лепту в дело возведения храма, верующие проявляли истинную самоотверженность, не жалея ни сил, ни средств: богатый купец пожертвовал на строительство целое состояние; бедная вдова из Персии в течение нескольких лет отдавала в фонд храма половину своего ежедневного жалованья; многие расставались со своими фамильными драгоценностями(23).

Шоги Эффенди назвал воздвижение храма в Ашхабаде "одним из самых ярких и значительных достижений первого века истории Бахаи"(24).

Примечателен один эпизод, который характеризует отношения, сложившиеся между ашхабадской общиной бахаи и русскими властями.  В сентябре 1889 года группа проживавших в городе шиитов совершила злодейское убийство семидесятилетнего бахаи Хаджи Мохаммада Резу Исфахани.  Этот почтенный человек был известен в городе своей праведностью, ученостью и стойкой приверженностью учению Бахауллы.  Расправа происходила под одобрительные крики тысячной толпы.  Бахаи во главе с Мирзой Абуль-Фазл Гульпайгани в поисках защиты обратились к генерал-губернатору Комарову, который отдал приказ пресечь беспорядки и привлечь убийц к суду.  Община мужественно встретила это испытание, проявив достоинство и сдержанность. Бахаулла одобрил отказ своих последователей от мести, сказав, что "ни один из верующих не нарушил... заповедь, не поднял руку для сопротивления"(25).

Суд, для проведения которого из Петербурга была прислана специальная комиссия, состоялся в ноябре 1890 года.  Официально установив различие между общинами бахаи и мусульман, судьи решили во время процесса разместить их представителей отдельно друг от друга.  Таким образом, российский суд впервые в истории признал независимый характер Веры бахаи.  Суд выступил в защиту прав членов самостоятельной религиозной общины.  Двое убийц были приговорены к смертной казни, остальные участники кровавого злодеяния - к сибирской ссылке.  Мусульманская община просила бахаи заступиться за приговоренных к смерти, и община ходатайствовала перед российскими властями о смягчении приговора. Это вызвало недоумение властей(26), однако приговор был пересмотрен, невзирая на протест обвиняемых, которые не хотели принять спасение из рук бахаи; и смертная казнь была заменена ссылкой в Сибирь. Россия явилась первой страной, чья законодательная система обеспечила правовую защиту последователей новой религии.  Это трагическое событие привлекло внимание русских ученых-востоковедов; на него, в частности, откликнулись В. Розен и А. Туманский. Подробности случившегося освещали также английские дипломаты(27).

Тот факт, что бахаи поселились в соседней России, неоднократно использовался для обоснования нелепых обвинений против веры в том, что она пользуется поддержкой иностранных государств.  Обвинение это, впервые выдвинутое врагами веры в Персии, позже было подхвачено и раздуто.  Когда шах выразил русским дипломатам недвольство в связи с тем, что правительство их страны слишком благоволит к бахаи, официальный ответ был такой: правительство не покровительствует бахаи, но и не притесняет их.  Возможно, терпимость русских властей была одной из главных причин того, что Бахаулла призывал последователей веры переселяться в Ашхабад.

С конца 80-х годов прошлого века по всей России стали возникать общины бахаи. Они действовали в Баку, Ереване, Москве, Самарканде, Санкт-Петербурге, Ташкенте, Тифлисе.  На территории Российской Империи общины бахаи пользовались гораздо большей свободой, нежели в Персии, и могли осуществлять, подобно ашхабадской общине, свою гуманитарную и просветительскую миссию, хотя и в меньших маштабах.  Члены общины, открыто исповедовавшие и применявшие на практике духовные и социальные принципы своей веры, пользовались уважением окружающих, имели репутацию людей исключительно честных и надежных в делах.

История крупных и активно действовавших общин бахаи в Азербайджане, Армении и Грузии заслуживает отдельного исследования, материалом для которого должны стать обширные архивы, чудом уцелевшие.  Можно сказать, что к 1892 году - году ухода Бахауллы - вера имела приверженцев не только в Персии, Османской империи, Индии и Бирме, но и на территории Российского государства, причем число их там постоянно увеличивалась.

Годы, последовавшие за сврежением царского правительства и установлением большевистского режима, - это годы дальнейшего роста и процветания общин бахаи в России.  Они пользовались небывалой свободой.  Вера, которая к тому времени уже не была ограничена рамками персидской общины, а шагнула далеко за ее пределы, привлекла представителей самых разных национальностей.  В первые годы советской власти правительство не вмешивалось в жизнь общины, несмотря но то, что был издан декрет о национализации церковных земель без компенсации, введен запрет на религиозное образование в государственных школах и отменен церковный брак.  Но в 1922 году в официльной советской прессе была опубликована статья о том, что бахаи, стремясь приобщить молодежь к своей вере, отвлекают ее от большевистких идей.  Статья призывала положить конец деятельности бахаи(28).  Прошло десять лет, и враждебность коммунистического режима по отношению к бахаи проявилась в полной мере.

Историк отмечает, что идеи бахаи опровергали утверждение коммунистов о том, будто религия является пережитком прошлого, поскольку ее приверженцев отличали широта взглядов, терпимость и интернациональное мышление.  Он допускает, что именно это, "а не численность ее последователей и привлекло к религии бахаи внимание советских коммунистов"(29).

Первый удар был нанесен в 1926 году, когда сотрудники ОГПУ задержали прибывшего в Москву верующего-бахаи.  Цель его приезда была чисто религиозной - он должен был организовать и провести встречу, посвященную вере.  Собрание приказали отменить.  Следователя ГПУ особенно интересовало, почему на собрание были приглашены неверующие.  Задержанный объяснил, что бахаи не проводят тайных собраний, их встречи открыты для всех и властям нечего опасаться, потому что одной из заповедей бахаи является полное подчинение правительству и неучастие в политической деятельности.  Власти, тем не менее, настаивали на том, чтобы посторонние не посещали собраний бахаи в Москве.  Спустя несколько дней на квартире одного из бахаи конфисковали оборудивание, которое хозяин держал дома с ведома властей, и два человека, посещавшие собрание, были арестованы и приговорены к тюремногму заключению сроком на четыре года.

В 1926 году в России началась массовая высылка из страны бахаи иранского происхождения.  Основанием для высылки служило лишь одно - принадлежность к вере.  За этим последовали массовые гонения на бахаи, проживавших на советской территории.  Запретили собрания и сбор пожертвований, по всей стране прокатилась волна арестов.  ГПУ изъяло документы и литературу, и хотя после тщательной проверки власти пришли к выводу, что бахаи не причастны к политической деятельности, проводить собрания без специального разрешения им запрещалось.  (Небезынтересно отметить, что и до той поры собрания проводились только с разрешения властей.)  Выходивший в Ашхабаде журнал "Солнце Востока" подвергся суровой цензуре и в конце концов был закрыт.  Вся редакционная корреспонденция была изъята и изучена, с писем сняты копии, и только после этого они были разосланы адресатам.  ГПУ засылало на собрания своих осведомителей; на основании их доносов бахаи арестовывали за то, что они вели разговоры о религии с неверующими.

В феврале 1928 года был арестован один из преданнейших бахаи, состоявший в переписке с Шоги Эффенди и распространявший учение в различных уголках России, - Хусейн-бек Кудси.  В октябре были арестованы два члена ашхабадского Духовного Собрания; они провели в заключении три месяца.  В июле следующего года та же участь постигла еще двадцать четыре человека.  Об одном из них, Ашраф-беке, никто больше не слышал; его считали убитым.  Шестнадцать человек через полгода были освобождены.  Многие бахаи из Ташкента, Баку, Бурды подверглись допросам или тюремному заключению.  Значительное количество верующих было депортировано в Ирак.

В 1928 году, после выборов в Местные Духовные Собрания бахаи республик Средней Азии и Закавказья, правительство в одностороннем порядке отменило их устав и заменило его другим, в котором искажались функции и полномочия Духовных Собраний, изначально установленные в Писаниях бахаи.  После длительных переговоров и отказа обеих сторон от неприемлемых пунктов Местным Духовным Собраниям бахаи был навязан новый вариант устава.  Он отменял все комитеты бахаи и требовал предоставления властям копий протоколов собраний.  Задержалось религиозное образование детей до восемнадцати лет(30).  Школы бахаи были закрыты, учителя изгнаны, несмотря на то, что они, следуя закону, не обучали детей основам религии.

В том же году правительство издало указ, по которому все церкви, синагоги, мечети и прочие культовые здания переходили в собственность государства.  В результате переговоров с местными властями бахаи удалось получить разрешение на аренду Дома Поклонения сроком только на пять лет, причем при условии, что община оплатит ремонт здания.

В 1930 году Шоги Эффенди призвал Национальное Духовное Собрание бахаи Соединенных Штатов и Канады обратиться к советским властям с просьбой пересмотреть это решение, приняв во внимание значение Дома Поклонения в Ашхабаде для бахаи всего мира.  Однако решение советского правительства оставалось неизменным.  Как уже говорилось, одним из принципов бахаи является неучастие в политике и подчинение законам страны, в которой они проживают.  Когда гражданский кодекс ограничивает соблюдение какого-либо предписания веры, например, закона о погребении или Праздника Девятнадцатого Дня, бахаи должны подчиниться; исключением является лишь требование нарушить основные духовные принципы, отречься от веры.  Сознательный обман или отречение от веры под угрозой опасности запрещены учением, ибо рассматривается как бесчестие.  Этот запрет отражает приципиальное различие между правом индивидуума на свободу совести и правом правительств устанавливать законы, обеспечивающие социальный порядок и справедливость в сфере их юрисдикции.

Бахаи СССР продолжали вести переговоры с представителями властей разного ранга за право продолжать духовную и благотворительную деятельность.  Когда власти потребовали распустить администрацию и изменить характер Собраний (или закрыть их совсем), бахаи повиновались.  Их просьба о позволении религиозной общине действовать в рамках Конституции не была удовлетворена.  Храня верность принципам веры, бахаи вынуждены были полностью прекратить свою деятельность.  Они более не упоминали о своей принадлежности к вере, хотя это и не означало отречение от нее.  Воздерживаясь от какой бы то ни было формы политической деятельности или агитации, они искали восстановления своих прав посредством обращений к официальным властям, объянсяя, что представляет собой община бахаи и на что направлена деятельность ее членов, однако все было безрезультатно(31).

В этот период, названный Шоги Эффенди временем "великих потрясений", из-под его пера вылился поток исполненных любви посланий, в которых он говорил о том, что терпение и законопослушание притесняемых бахаи "станут светом для верующих во всем мире"(32).  В своих обращениях к мировому сообществу бахаи Хранитель объяснял, что в тревожных событиях скрыты великие и совершенные тайны, которые "откроются людям в грядущие времена", что Россия станет в будущем "восхитительным раем" и что вера, в конце концов, придет в эту страну, и ее распространение будет "невиданным по размаху"(33).

В 1929 году, обращаясь к бахаи Запада, Шоги Эффенди прозорливо утверждал, что преследуемые в России верующие "полны надежды, которую не сможет разрушить никакая сила, а их покорность поистине возвышенна", что они "вверили интересы Дела в руки Бдительного и Всемогущего Божественного Спасителя, Который со временем, они уверены, поднимет завесу, что застит зрение власть предержащим, и тогда станут явными благородство целей, чистота намерений, высокая нравственность и общечеловеческие идеалы, присущие пока еще небольшим, но обладающим мощным потенциалом общинам бахаи, в какой бы стране они ни находились и каков бы ни был там правящий режим"(34).

Общины при поддержке центральных Духовных Собраний в Ашхабаде и Баку продолжали свою деятельность до тех пор, пока это было возможно.  Сегодня, однака, ясно, что в тридцатые годы советское правительство намеревалось повсеместно уничтожить общины бахаи.

В официальной печати стали появляться публикации, в которых Вера бахаи называлась буржуазным антисоциалистическим движением.  Первая из них "Бахаизм - новая религия Востока" И. Дарова была издана Институтом Востоковедения в Ленинграде, вторая - "Бабизм и бахаизм" А. Аршуруни - опубликована в журнале "Безбожники" в Москве.  В этих очерках, опиравшихся на марксистко-ленинское учение, Вера бахаи объявялась "буржуазной идеологией"; в них голословно утверждалось, что бахаи называют свою веру "источником социализма" и рядятся в одежды социалистов(35).

Малая Советская Энциклопедия 1933 года повторила эти формулировки, добавив, что новая религия "маскируется под социализм", и назвав ее ''модной религиозно-философской системой, которую буржуазия использует в борьбе против идей социализма и коммунизма"(36).  Еще одним примером искаженного толкования истории Веры бахаи в духе марксистско-ленинской идеологии стала диссертация М. С. Иванов "Бабидские восстания в Иране в 1848-1852 годах".

В период с 1934 по 1936 год наступила короткая передышка.  Именно тогда церковные здания были возвращены верующим.  Однако бахаи вновь получили Дом Поклонения в Ашхабаде в свою собственность только после проведенного по требованию властей ремонта, затянувшегося на полгода.  Состоялось выборы в Духовные Собрания, возобновилась деятельность по распространению веры.  К 1938 году выборные органы бахаи (Местные Духовные Собрания) существовали, по меньшей мере, в четырнадцати городах, в том числе в Ашхабаде, Баку, Бухаре, Москве, Ташкенте и Тбилиси.  Организованные группы бахаи действовали в Ленинграде, Батуми, Ереване, Самарканде и еще почти в двух десятках городов.  Самым развитым продолжал оставаться центр бахаи в Ашхабаде.

Однако неожиданно начавшийся непродолжительный период терпимого отношения со стороны правительства так же внезапно закончился, обернувшись новыми беспощадными преследованиями.  К февралю 1938 года все члены Местного Духовного Собрания в Ашхабаде и еще около пятисот бахаи были арестованы, литература и документы конфискованы.  Бахаи было предъявлено стандартное обвинение в шпионаже.  Арестованные отказались подписать признания.  Пятьсот приверженцев веры приговорили к тюремному заключению; многие, по всей вероятности, погибли в лагерах.  Большинство жен и детей заключенных бахаи были высланы в Иран.  По советским законам, чтобы добиться разрешения называться религиозной общиной, требовалось, чтобы не менее пятидесяти человек объявили себя последователями данной религии.  Однако община бахаи была опустощена депортацией и многочисленными арестами.  После 1938 года она практически перестала существовать, и сейчас о судьбе верующих, пострадавших во время репрессий, почти ничего не известно.

Приверженцы веры, которым посчастливилось выжить, не оставляли попыток разыскать пропавших, узнать о постигшей их участи.  Все, что удавалось выяснить, вносилось в подробные отчеты.  В одном из них рассказывается о Хаджи, одаренном юном виолончелисте, студенте Московской консерватории.  Добиваясь от него признания в "преступлениях", мучители, перед тем как убить юношу, сломали ему поочередно все пальцы.

Бахаи мира узнали о гонениях на приверженцев веры в СССР в сентябре 1939 года из сообщения в "Бахаи ньюс", которое гласило: "Национальное Духовное Собрание Соединенных Штатов и Канады с глубоким прискорбием узнало о преследованиях, которым подверглись общины бахаи в Туркестане и на Кавказе.  Несколько лет назад Духовные Собрания и их комитеты, как тогда сообщалось, были распущены, документы конфискированы.  В настоящее время многие друзься томятся в заключении, в том числе и женщины; некоторые умерли в тюрьмах; большинство депортировано в Иран, несколько человек сослано в Сибирь.  Деятельность бахаи и распространение веры запрещены"(37).

В последние годы существования Советского Союза община бахаи не раз подвергалась нападкам в советской печати.  В статье, помещенной в Большой Советской Энциклопедии, бахаи обвинялись в непризнании принципов национальной независимости и государственного суверенитета и поддержании идеи ликвидации национальных границ(38).  Такого рода обвинения не имеют под собой никакой почвы, ибо бахаи беспрекословно признают статус национальных государств.  Шоги Эффенди объясняет, что Административный Порядок бахаи "не только не ставит целью подорвать основы существующего общества, но, напротив, стремится расширить его базу, преобразовать его институты так, чтобы отвечали потребностям изменяющегося мира.  Он не вступает в противоречие с разумной приверженностью долгу и не идет вразрез с законопослушанием.  Его предназначение не в том, чтобы гасить в сердцах людей здоровый и разумный патриотизм, и не в том, чтобы упразднить систему национальной автономии, столь важную для предотвращения издержек чрезмерной централизации.  Он не умаляет значения каждого народа, равно как и не пытается нивелировать все разнообразие наций, обусловленное этническими корнями, климатическими условиями, историей, языком и традициями, мышлением и привычками, которыми разнятся народы и страны.  Он призывает к более широкому пониманию лояльности, к устремлениям более возвышенным, чем те, которыми до сих пор жило человечество.  Он требует подчинение национальных устремлений и интересов насущным нуждам мира как единого целого.  С одной стороны, он не принимает чрезмерной централизации, а с другой - отвергает все попытки насадить единобразие"(39).

В той же статье Большой Советской Энциклопедии было повторено выдвинутое ранее против бахаи ложное обвинение в том, что они пользуются поддержкой "английских и американских империалистов... в виде иностранных субсидий"(40).  Это обвинение не имеет под собой оснований, так как бахаи всегда неуклонно следовали и следуют принципу, установленному самим Бахауллой, согласно которому запрещено принимать взносы или субсидии от каких бы то ни было организаций или отдельных лиц, не являющихся бахаи.

В статье, отражающей политические пристрастия того периода, утверждалось, что "бахаизм был одним из орудий духовного разоружения народов Ближнего Востока"(41).  Однако хорошо известно, что Всемирный центр Веры бахаи был создан в Палестине в середине XIX века - задолго до того, как сложилась современная политическая ситуация на Среднем Востоке.

Дом Поклонения в Ашхабаде был экспроприрован в 1938 году под предлогом, что бахаи не содержат здание должным образом.  В течение десятилетия в нем размещался Музей хлопка.  Землетрясение 1948 года существенно повредило здание храма; после этого оно с каждым годом все больше приходило в упадок.  В 1963 году его уничтожили, как и многие другие культовые сооружения.

В то время, когда общины бахаи в Советском Союзе были ликвидированы, бахаи всего мира объединили свои усилия, чтобы донести учение Бахауллы до всех уголков земли.  В своих письмах к бахаи Северной Америки, написанных во время первой мировой войны, Абдул-Баха призывал их отправиться во многие регионы мира, в том числе в Россию, Белоруссию и Среднюю Азию, чтобы распространить там учение Бахауллы.  В период служения Шоги Эффенди общины бахаи под его руководством продолжали неустанно осуществлять предначертания Абдул-Баха, создавая по всему миру новые местные и национальные институты своей веры [6].

Провидя всемирное единение народов вопреки ограниченным социальным и религиозным идеологиям, господствовавшми в период 40-50-х годов, и неизбежное падение коммунистического режима, Хранитель выдвинул задачу создание центров бахаи, хотя бы в лице отдельных последователей веры, в тех европейских странах, где вера не было распространена, в том числе и на советской территории.

Вследствие назащищенности и бесправного положения бахаи в государствах с коммунистическим режимом, их участие в этих мероприятиях в условиях изоляции от всемирного сообщества бахаи и отсутствия какой-либо общественной поддержки требовало чрезвычайного мужества и было сопряжено с опасностью.  К 1963 году, времени создания Всемирного Дома Справедливости, были восстановлены центры в Азербайджане, Армении и Грузии в дополнение к пяти уцелевшим, как выяснилось впосдедствии, центрам в Туркмении.  Благодаря самоотверженным усилиям общины бахаи Ирана вновь открылись центры в Киргизии, Таджикистане и Узбекистане.

Несмотря не жесткие ограничения религиозной деятельности, существовавшие при советской власти, в 70-е годы бахаи использовали все свои возможности - в то время весьма скромные, чтобы распространять учение Бахауллы в республиках Советского Союза.  Бахаи из Австрии, Германии, Ирана, Канады, США, Швеции и Финляндии презжали в Советский Союз, пытаясь возродить веру или заронить ее семена в Прибалтике, Белоруссии, Казахстане и на Украине.  Начавшееся в начале 80-х годов постепенное снятие ограничений на передвижение иностранцев по территории страны и открывшаясь возможность более широкого международного общения позволили восстановить многие общины.  Бахаи, оставшиеся в стране, после десятилетий вынужденного молчания начали с помощью своих единоверцев из других стран создавать новые центры веры.

Принятый в августе 1990 года закон о свободе вероисповедания позволил в том же году провести выборы первых Местных Духовных Собраний в Ашхабаде, Москве, Улан-Удэ, Казани, Южно-Сахалинске, Санкт-Петербурге и Мурманске; в мае 1991 года было выбрано Национальное Духовное Собрание бахаи СССР.  Верующие получили возможность проводить встречи и корференции, издавать и распространять литературу, обмениваться визитами с бахаи других стран.

Установление новых государственных границ СНГ, последовавшее за августким путчем 1991 года, привело к образованию весной следующего года пяти новых региональных Духовных Собраний для руководства религиозной деятельности бахаи. В юрисдикции этих собраний находятся следующие регионы:
    - Россия, Грузия и Армения;
    - страны Балтии;
    - Украина, Беларусь и Молдова;
    - республик Средней Азии;
    - Азербайджан.

(Первой официально было зарегистрирована в апреле 1993 года региональная организация бахаи в России, Грузии и Армении.  Объединение бахаи трех республик в единую региональную организацию является временным и вызвано тем, что в Армении и Грузии пока недостаточно Местных Духовных Собраний для создания национальных институтов управления (прим. авт.))

В мае 1993 года все члены Региональных Духовных Собраий бахаи бывшего Советского Союза впервые за тридцать лет вместе со своими единоверцами из 170 стран участвовали в выборах Всемирного Дома Справедливости, которые состоялись во время очередного Всемирного съезда бахаи в Хайфе.

В 1994 года бахаи каждой республики Средней Азии выбрали свои Национальные Духовные Собрания.  В настоящее время восемь руководящих выборных органов бахаи бывшего СССР трудятся бок о бок с братскими Собраиями ста шестидесяти четырех стран мира, направляя деятельность бахаи более чем четырехсот развивающих местных общин. [С апреля 1999 года будет Национальное Духовное Собрание в каждой из 15 республик бывшего СССР. - (прим. авт. уеб-сайта)]

Шоги Эффенди был убежден в том, что будущее докажет полную несостоятельность коммунистической доктрины; еще в 1923 году, обращаясь к бахаи Ашхабада, он писал: "Нет сомнения в том, что придет день, когда те же люди, что сегодня оказались вовлеченными в трагический процесс, направленный на разрушение веры в Бога и утверждение ложной материалистической доктрины, восстанут и своими собственными руками погасят пламя пожара.  Они сметут общественные структуры, возведенные на фундаменете воинствующего безбожия, и ревностно, с невиданной энергией, возьмутся за исправление своих ошибок.  Присоединившись к последователям Бахауллы, они поднимутся, дабы способствовать продвижению Его Дела...  Если друзья будут стойки... покровы непостижимного Промысла Божиего приподнимутся и свершатся великие события"(42).

Сегодня бахаи России являются полноправными членами Международного Сообщества Бахаи, объединяющего национальные общины, число которых в настоящий момент достигло 174.  Сообщество аккредитировано при Организации Объединенных Наций, и вместе с другими неправительственными организациями, также имеющими консультативный статус при ООН, активно действует в рамках международных программ социального развития, проводимых под эгидой ООН, и направленных на развитие образования, охрану окружающей среды, защиту прав женщин, совершенствование международного законодательства, защиту прав человека и мирное разрешение конфликтов на основе совещательности.

В наши дни главная задача бахаи, в том числе и верующих России, - участвовать в процессе создания модели нового человеческого сообщества, единого в своем разнообразии и опирающегося на духовные принципы учения Бахауллы.  Непрерывно углубляя собственные знания об Учении, бахаи стараются сделать литературу о вере доступной для тех, кто находится в духовном поиске.  Общины организуют лекции и корференции, посвященные духовной трансформации и нравственному воспитанию, подготовке к браку и семейной жизни, проблеме равенства мужчин и женщин, экологии, гармонии науки и религии, этике в бизнесе и т.д.  Некоторые верующие проводят у себя дома регулярные встречи, посвященные вере, на которые приглашают всех желающих.

Особое внимание бахаи уделяют воспитанию молодежи в духе служения обществу, развитию у молодых людей духовных качеств, достижению ими высокого уровня образования и профессиональной подготовки.  В основе общинной жизни бахаи лежит принцип совещательности и коллективного принятия решеий во всех сферах жизни и деятельности.  Постепенное овладение искусством истиного совета помогает сохранить единство сообщества и преодолеть возникающие в жизнь молодой общины трудности и противоречия.  Бахаи постоянно учатся применять на практике принципы учения Бахауллы как в жинзи общины, так и в обществе.

В России всегда особенно ценили в людях сердечную теплоту, отзывчивость, заботу об общем благе, способность к высокому духовному порыву.  Ценность этих  духовных качеств, питаемых христианской традицией, всегда утверждалось как в русской литературе, так и в трудах русских мылителей.  Духовные традиции России получили новый импульс благодаря подвижнической деятельности выдающихся религиозных философов конца XIX - начала XX века: Н. Бердяева, В. Соловьева, С. Булгакова, П. Флоренского, К. Леонтьева, В. Розанова, Н. Лосского, И. Ильина и друних, чьи труды, долгое время скрываемые от народа, сейчас возвращаются к читателю.  Душевные качества россиян, без сомнения, стали благодатной почвой, на которой взошли первые ростки Веры Бахауллы.  Сейчас, когда в России стали доступны тексты Писаний и исторических документов, появилась база для подлинно научного исследования религии бахаи.

Духовное возрождение России, страны, обладающей огромным духовным наследием и культурным многообразием, неминуемо.  Россия дает миру опыт духовных исканий выдающихся мыслителей.  Нет сомнения в том, что она внесет свой долгожданный вклад в развитие мировой цивилизации, вклад великий и уникальный по своему значению.

БАХАУЛЛА, АБДУЛ-БАХА И
ШОГИ ЭФФЕНДИ О РОССИИ

В конце 60-х годов XIX века, находясь в изгнании и заточении, Бахаулла направил личные послания правителям Европы и Америки, в том числе императору Александру II, в которых, объявляя о своей миссии Пророка, он призывал прислушаться к Слову Божиему, побуждал к единению, миру и служению на благо народов, а также предупреждал о суровых карах в случае ослушания.  В послании российскому императору сказано: "О, Царь России!  Обрати свой слух к гласу Божию...  Когда Я томился в темнице, закованный в цепи и кандалы, один из твоих министров предложил Мне помощь.  Потому Бог определил для тебя столь высокое положение, какое никто не может разуметь, кроме Него.  Остерегайся же променять это возвышенное положение на что-либо...  Остерегайся, дабы твое владычество не отвратило тебя от Того, Кто есть Верховный Владыка...  Поднимись среди людей во имя этого всепокоряющего Промысла и приведи народы к Богу - Возвышенному, Великому"(43).

К сожалению, это послание не возымелло действия.  Изложенные в Писаниях бахаи рассуждения относительно взрывоопасного политического и идеологического брожения в обществе в конце XIX - начале ХХ века - в период возникновения и развития первых общин бахаи - содержат глубокий анализ событий и заслуживают тщательного изучения.  Абдул-Баха видел причины коренных перемен в жизни русского общества; следя за развитием политической мысли, он придавал особое значение стремлению России установить мир.

Шоги Эффенди, внук Абдул-Баха, главный историк первого века бахаи, на протяжении почти четырех десятилетий интересовался историей России и дал анализ ее основных событий, включая падение русской монархии.  Эти события рассматриваются им в свете учения бахаи и, в частности, соотносится с теми суровыми предупреждениями, которые Бахаулла направил правителям.  Шоги Эффенди с глубоким волнением наблюдал за столкновением материалистической доктрины с религией в ходе развития русского, а позднее советского общества.

Его трактовка поворотных событий русской истории ясна и последовательна.  Характеризуя политику Александра II, Шоги Эффенди назвал ее "реакционной, доказывающей несостоятельность царя и обреченность всей династии", политикой, которая "служила причиной повсеместного крушения иллюзий, открывая путь нигилизму и терроризму, порождая невиданное насилие, выражавшееся в неоднократных попытках покушения на царя, завершившихся в конце концов его убийством"(44).

"Его наследник Александр III, - продолжал Шоги Эффенди, - был вызывающе враждебен и к реформаторам, и к либералам"(45).  Продолжение репрессивной политики "... подготавливало почву для революции, которая... смыла кровавым потоком империю царей, принесла с собой войну, болезни и голод, установил власть воинствующего пролетариата, который уничтожил дворянство, подверг гонениям духовенство, оттолкнул интеллигенцию, уничтожил государственный статус религии и положил конец династии Романовых"(46).

Прослеживая развитие событий, которые привели к революции в России, Шоги Эффенди пишет: "Традиция неограниченного абсолютизма, крайней ортодоксальности религии сохранилась и при более жестком режиме Николая II - последнего из царей, который, следуя советам человека, являвшего собой воплощение ограниченности и упрямого деспотизма, и опираясь на продажную бюрократию, униженный губительными результатами войны, способствовал усилению недовольства как в среде интеллектуалов, так и среди крестьян.  Загнанное внутрь и усугубленное военными неудачами, недовольство это в конце концов привело в разгар мировой войны к революционному взрыву, опрокинувшему все человеческие принципы, разрушившему общественные институты, вызвавшему опустошение, не имеющее аналога в современной истории.  Великий катаклизм потряс основы этой страны.  Свет религии померк, церковные институты всех конфессий были сметены.  Государственная религия утратила свой статус, подверглась преследованиям и была практически уничтожена.  Огромная империя оказалась расчлененной... Гражданская война, эпидемии уносили миллионы жизней; население находилось на грани отчаяния.  И наконец, в этом вихре погиб вместе со своей семьей правитель могущественного государства, что означало гибель династии"(47).

Упадок религии в обществе и прискорбная участь, постигающая ее в периоды революций, - одни из постоянных тем Шоги Эффенди.  Во время второй мировой войны Шоги Эффенди писал о положении религиозных институтов, сожалея "о повсеместном ослаблении их влияния, падении власти, снижении престижа, пренебрежении их авторитетом... ослаблении дисциплины, ограничении изданий, робости лидеров и смятении в их рядах, конфискации собственности..."(48).  Он сожалел о "дехристианизации масс во многих христианских странах" и считал ответственными за это силы "агрессивного национализма", "религиозного безбожия", которые пытались через Союз воинствующих атеистов и его "пятилетний план безбожия" разрушить основу религиозной жизни масс(49).  Наконец, в одном из самых известных отрывков Хранитель назвал коммунистическую доктрину "вероисповеданием", которое "отрицает Бога, его законы и принципы и воплощение которого в жизнь... грозит сокрушить основы человеческого общежития"(50), одним из трех "фальшивых богов современного общества", которые "затмевают религии, искажают духовную жизнь, разридают политические институты, разъедают социальную структуру и разрушают экономическое устройство..."(51).

О религии, как источнике цивилизации, Шоги Эффенди сказал: "Эта жизнеспособная сила слабеет, это мощное средство поругано, это сияние померкло, эта неприступная твердыня оставлена, это прекрасное оденяние сорвано.  Нет больше Бога в людских сердцах, и языческий мир вожделенно и шумно внимает и поклоняется ложным божкам, которых он сам создал своими бессмысленными и глупыми фантазиями и которых сам же незаслуженно превозносят.  Главные идолы в поруганном Храме человечества являются не чем иным, как триединым божком Национализма, Расизма и Коммунизма, алтарям которого в разной форме и в разной степени поклоняются правительства и народы, демократы и сторонники тоталитаризма, християне и мусульмане - и в мире, и в войне, на Западе и на Востоке.  Их верховные жрецы - политиканы и так называемые мудрецы; их жертвенные дары - плоть и кровь невинных жертв; их заклинания - устаревшие поверья и хитрые, грубые лозунги; их ладан - дым отчаяния, исходящий от истерзанных сердец искалеченных обездоленных и бездомных

Теории и политические доктрины, столь пагубные и нежизнеспособные, которые обожествляют государство и превозносят нацию над человечеством, которые пытаются подчинить братские расы одной единственной расе, которые устанавливают различия между белыми и черными и терпят превосходство одного привилегированного класса над всеми другими, - вот темные, ложные и хитрые доктрины, ради которых какой-нибудь человек или люди, верящие в них или действующие согласно им, должны рано или поздно вызвать гнев и наказание Бога"(52).

Примечания

(1) Moojan Momen. The Babi and Baha'i Religions, p. 3.
(2) Shoghi Effendi. God Passes By, p. 54.
(3) Ibid., p. 104.
(4) Moojan Momen, The Babi and Baha'i Religions, p. 378-385.
(5) Ibid., p. 376.
(6) Ibid., p. 26.
(7) Ibid., p. 59.
(8) Ibid., p. 51.
(9) The Baha'i World, Vol. VI, p. 707.
(10) Ibid., p. 710.
(11) Ibid., p. 711.
(12) Luigi Stendardo, Leo Tolstoi and the Baha'i Faith, p. 14.
(13) Moojan Momen, The Babi and Baha'i Religions, p. 52.
(14) Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений, т. 74, с. 207.
(15) The Baha'i World, Vol. VIII, p. 817.
(16) Luigi Stendardo, Leo Tolstoi and the Baha'i Faith, Ch. 3-4.
(17) Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений, т. 80, с. 102.
(18) Luigi Stendardo, Leo Tolstoi and the Baha'i Faith, p. 2.
(19) Moojan Momen, The Babi and Baha'i Religions, p. 30.
(20) Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений, т. 78, с. 306.
(21) Маковицкий Д. Л.,  У Толстого, 1904-1910, т. 4, с. 255.
(22) Shoghi Effendi, God Passes By, p. 300.
(23) Star of the West, Vol. 13, ╧ 10 January 1923 and Vol. 14, ╧ 11, February 1924, p. 263-264.
(24) Shoghi Effendi, God Passes By, p. 300.
(25) Baha'u'llah, Epistle to the Son of the Wolf, p. 77.
(26) Shoghi Effendi, God Passes By, p. 202-203.
(27) Moojan Momen, The Babi and Baha'i Religions, p. 297-299.
(28) Baha'i World, Vol. II, p. 31.
(29) Walter Kolarz,  Religion in the Soviet Union, p. 470.
(30) Baha'i World, Vol. V, p. 41-43.
(31) Shoghi Effendi,  Baha'i Administration, p. 160.
(32) Shoghi Effendi, letter to the Baha'is of Ishqabad, 11 January 1923, cited in Australian Baha'i Bulletin, March 1991, p. 3.
(33) Shoghi Effendi, letter to the Baha'is of Ishqabad, 2 January 1930, cited in Australian Baha'i Bulletin, March 1991, p. 3.
(34) Shoghi Effendi,  Baha'i Administration, p. 162.
(35) Walter Kolarz,  Religion in the Soviet Union, p. 471.
(36) Малая Советская Энциклопедия: 2-е изд. М.: 1950, т. 1, с. 895.
(37) Baha'i World, Vol. II, p.2; Vol. II, p. 181.
(38) Большая Советская Энциклопедия: 2-е изд. М.: 1950, т. 5, с. 129.
(39) Shoghi Effendi,  Call to the Nations, p. 52-53.
(40) Большая Советская Энциклопедия: 2-е изд. М.: 1950, т. 5, с. 129.
(41) Большая Советская Энциклопедия: 2-е изд. М.: 1950, т. 5, с. 126.
(42) Shoghi Effendi, letter to the Baha'is of Ishqabad, 11 January 1923, cited in Australian Baha'i Bulletin, March 1991, p. 3.
(43) Baha'u'llah,  "Tablet to Czar Alexander II" in The Proclamation of Baha'u'llah to the Kings and Leaders of the Word, p. 27-28.
(44) Shoghi Effendi,  Promised Day is Come, p. 56.
(45) Ibid., p. 57.
(46) Shoghi Effendi,  God Passes By, p. 226-227.
(47) Shoghi Effendi,  Promised Day is Come, p. 56.
(48) Ibid., p. 103.
(49) Ibid., p. 104.
(50) Shoghi Effendi,  World Order of Baha'u'llah, p. 31.
(51) Shoghi Effendi,  Promised Day is Come, p. 112.
(52) Ibid., p. 113-114.
 

Библиография

    Аршаруни А. М.  Бабизм и бахаизм, журн. "Безбожники".  М., 1931.
    Бахаулла.  Благие Вести, пер. Розена В. Р.  Записки восточного отделения русского императорского археологического общества, т. 7, 1892.
    Бахаулла.  Китаб-и-Акдас, пер. с арабского Туманского А.  Записки Академии наук, 8-я серия, т. 8, СПб.: 1899, 6.
    Большая Советская Энциклопедия; 2-е изд., М.: 1950. т. 5.
    Дарова И.  Бахаизм - новая религия Востока, Институт востоковедения. Л.: 1930.
    Гриневская Изабелла.  Баб: Драматическая поэма из истории Персии, изд. 2-е, М.: 1903.
    Гриневская Изабелла.  Бахаулла: поэма-трагедия в стихах из истории Персии.  СПб.: И. Г. Брауде, 1912.
    Жуковский В. А.  Недавние казни бабидов в городе Езде.  Записки восточного отделения императорского русского археологического общества, т. 6, СПб.: 1891, с. 321-327.
    Жуковский В. А.  Российский императорский консул Ф. А. Бакулин в истории изучения бабизма. Записки восточного отделения императорского русского археологического общества, т. 24, СПб.: 1916, с. 33-90.
    Иванов М. С.  Бабистские восстания в Иране 1848-1852, М.: 1939.
    Маковицкий Д. Л.  У Толстого: 1904-1910.  Яснополянские записки: В 4 т. М.: Наука, 1979.
    Малая Советская Энциклопедия, 2-е изд., М.: 1950, т. 1.
    Последнее слово Бахауллы: Китаб-и-Ахд, пер. Туманского А.  Записки восточного отделения русского имреторского археологического общества, т. 7, 1892, с. 193-203.
    Толстой Л. Н.  Полное собрание сочинений, т. 74.
    Толстой Л. Н.  Полное собрание сочинений, т. 78.
    Толстой Л. Н.  Полное собрание сочинений, т. 80.
    Уманец С. И.  Современный бабизм (брошюра, издательство неизвестно), 1904.
    Baha'i News, 1:17, January 19, 1911 and October 1939.
    Baha'i World: V.II, 1926-28, V.V, 1932-34, V.VI, 1936-38, V.VII< 1938-40, V.VIII, 1970, Baha'i World Centre, Haifa.
    Baha'u'llah.  "Tablet to Czar Alexander II" in The Proclamation of Baha'u'llah to the Kings and Leaders of the World, Baha'i World Centre, Haifa, 1972, p. 27-30.
    Baha'u'llah.  Epistle to the Son of the Wolf.  Baha'i Publishing Trust, Wilmette, 1988.
    Effendi Shoghi.  Baha'i Administration, Selected Messages 1922-32, Baha'i Publishing Trust, Wilmette, 1928, rev. ed. 1974.
    Effendi Shoghi.  The World Order of Baha'u'llah, Baha'i Publishing Trust, Wilmette, 1938.
    Effendi Shoghi.  The Promised Day is Come, Baha'i Publishing Trust, Wilmette, 1941.
    Effendi Shoghi.  God Passes By, Baha'i Publishing Trust, Wilmette, 1944, rev. ed. 1970.
    Effendi Shoghi.  Call to the Nations, Baha'i World Centre, 1977.
    Effendi Shoghi.  Letter to the Baha'is of Ishqabad, 11 January 1923, cited in Australian Baha'i Bulletin, March 1991.
    Effendi Shoghi.  Letter to the Baha'is of Ishqabad, 2 January 1930, cited in Australian Baha'i Bulletin, March 1991.
    Kolarz Walter.  Religion in the Soviet Union.  Macmillan and Co. London, 1961.
    Momen Moojan.  The Babi and Baha'i Religions, 1844-1944, Some Contemporary Western Accounts, Oxford, George Ronald, 1981.
    Stendardo Luigi.  Leo Tolstoi and the Baha'i Faith, Oxford, George Ronald, 1985.
    Star of the West, Vol. 13, ╧ 10, January 1923 and Vol. 14, ╧ 11, February 1924.